Николенька Игнатьев родился в обеспеченной семье. Павел Николаевич имел в Тверской губернии 4 имения и около 1000 душ крепостных и к тому же круто поднимался по служебной лестнице под присмотром самого самодержца российского. Его мать Мария Ивановна была из рода промышленников Мальцовых, владевших вагоностроительными заводами и стекольным производством в Гусь-Хрустальном. В приданое она получила большой особняк в Петербурге на набережной Невы и дачу в Петергофе.
До 10 лет мальчик воспитывался и образовывался дома – няньками, гувернерами, учителями, а затем, вероятно лет десяти, был отдан в Пажеский корпус, директором которого к тому времени стал его отец. Родство, впрочем, было тут ни при чем – Павел Николаевич всех своих сыновей отдавал именно в Пажеский корпус, а не Кадетский. Программы обучения у них были примерно одинаковы, но в Пажеском корпусе более внимания уделялось гуманитарным наукам – прежде всего, иностранным языкам. Среди его учащихся было больше представителей старинных дворянских родов, а среди его выпускников – известных дипломатов и других государственных деятелей. Именно здесь возникали между юными пажами связи, которые впоследствии способствовали их продвижению по службе.
Вот несколько ссылок, где можно почерпнуть информацию о Пажеском корпусе, в том числе и прекрасные фото начала ХХ в.
https://fotki.yandex.ru/users/humus777/album/435606?
http://militera.lib.ru/memo/russian/kropotkin_pa/02.html
http://www.runivers.ru/lib/book6909/197083/
Во время обучения выяснилось, что воспитанник Николай Игнатьев обладает блестящими способностями и страстной энергичной, склонной к различного рода авантюрам натурой, которая, впрочем, не выходила за рамки приличий, так как не воспрепятствовала при выпуске занесению его фамилии на мраморную доску как лучшего выпускника 1849 г. За веселый озорной нрав, за то, какими глазами смотрели на сына директора Корпуса и крестника Великого Князя некоторые педагоги, товарищи Игнатьева прозвали его Красным Солнышком. Этим прозвищем, к слову, его впоследствии именовал в переписке и Н.Н. Муравьев-Амурский, который тоже был выпускником Пажеского корпуса, тоже лучшим, хотя и гораздо более ранним – 1827 года.
После выпуска Н.П. Игнатьев зачисляется корнетом в лейб-гвардии гусарский полк и тут же поступает в Николаевскую военную академию, откуда через два года выпускается с серебряной медалью и в чине ротмистра. Надо заметить, что Академия была ровесницей Н.П. Игнатьева, и за все 19 лет ее существования он оказался лишь вторым выпускником, удостоенным серебряной медали. Золотая медаль на то время не вручалась ни разу.
Особый интерес Игнатьев проявил к военной истории и истории дипломатии. При этом обладал легким пером, что впоследствии сослужит ему добрую службу, ибо он будет не только учиться всю жизнь, но и оформлять свои наблюдения в огромном количестве докладных записок и писем – к начальству, коллегам, отцу и жене, многие из которых позднее сложатся в книги.
Первые годы после академии Н.П. Игнатьев служил в Прибалтике, где его уже в чине штабс-капитана застала Крымская война. Прямого участия в боевых действиях молодой офицер не принимал, но однажды попал-таки под обстрел английской эскадрой крепости Динамюнде, сохранив потом на всю жизнь стойку аллергию и недоверие ко всему английскому и даже, берите шире, ко всему западному…
После окончания войны Н.П. Игнатьев прикомандировывается к русской делегации на Парижском конгрессе в качестве консультанта. И здесь же буквально в течение одного-полутора месяцев проявляет себя дважды. Сначала, следуя его рекомендациям, российская делегация очень удачно проводит раздел земель в Бессарабии. А затем на одном из балов или приемов Игнатьев, свободно владевший и английским, и французским языками, буквально «ловит на ухо» разговор двух дипломатов о том, что Англия с Францией готовят поход на Китай с целью заставить его открыть свои рынки для европейских товаров.
Светская болтовня…, но не для Игнатьева, который пишет по этому случаю докладную записку представителю Морского министерства в Лондоне графу Е.В. Путятину. Тот в свою очередь, оценив проницательность начинающего дипломата, пересылает донесение Игнатьева Морскому министру Великому Князю Константину Николаевичу… и завертелось. Результатом сей круговерти стало поручение графу Е.В. Путятину выехать в Пекин с целью воспрепятствовать англичанам и французам в захвате единоличного контроля над азиатско-тихоокеанским побережьем, а генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н. Муравьеву – договориться со своим китайским vis-a-vis о размещении российского флота в незамерзающих бухтах тихоокеанского побережья Китая у границы с Кореей.
Надо уточнить, что постепенное заселение земель вдоль реки Амур осуществлялось Н.Н. Муравьевым и при министре иностранных дел графе К.В. Нессельроде, хотя тот был откровенным западником и противником «расползания» России на Восток. Но как раз весной 1856 г. Нессельроде на посту министра сменил светлейший князь А.М. Горчаков (однокашник А.С. Пушкина по лицею), который считал, что, освоившись на Тихом океане, Россия могла де-факто стать Великой морской державой. Такая задача ставилась отныне и перед генерал-губернатором Восточной Сибири Николаем Муравьевым, и перед миссией гр. Евфимия Путятина…
Что касается флигель-адъютанта Н.П. Игнатьева, то он мог об этой цепочке запущенных им событий и не знать, так как в мае 1856 г. был назначен на первую в своей жизни ответственную дипломатическую должность – военного агента (представителя, атташе) России в Лондоне. Его крестный отец, который годом ранее (18 февраля 1855 г.) стал Самодержцем Российским Александром Вторым, внимательно следил за карьерой крестного сына и не давал ему сидеть без дела. Впрочем, об этом в следующей главе…
Продолжение следует…
