Каковы были обязанности военного агента в Лондоне флигель-адъютанта, а затем и полковника Н.П. Игнатьева? Об этом мы знаем из инструкции от 7 июля 1856 г., которой снабдил его военный министр Н.О. Сухозанет, и дневника, который вел в Лондоне сам Николай Павлович.
Военное ведомство интересовало количество, состав, устройство и дислокация сухопутных и морских военных сил Англии, передвижение войск, состояние их вооружения, испытания нового оружия, порядок пополнения армии и даже лагерные сборы… Особое внимание следовало обратить на вопросы военного управления, устройство Генерального штаба, дух войск, образ мыслей и познания офицеров, состояние военно-учебных заведений, новейшие военные сочинения, карты и планы. «Все эти сведения, – говорилось в инструкции, – собирать с самою строгою осторожностью и осмотрительностью и тщательно избегать всего, что бы могло навлечь на вас малейшее подозрение местного правительства».
Из игнатьевского дневника нам известно, что он регулярно бывал в Вуличском арсенале, присутствовал на испытаниях нового оружия, беседовал с английскими офицерами, осмотрел военные заводы в Бирмингеме и полевые лагеря.
В донесениях Игнатьева говорится о новых видах оружия, строительстве пушечных заводов, испытаниях нарезного оружия и разрывных снарядов, о расходах на вооружение, о состоянии английской армии, даются описания снарядов, пуль, патронов, технологии их производства. Время от времени Игнатьев даже высылал в Петербург образцы нового оружия, чертежи различных станков, производящих оружие, а также карты и специальную литературу.
Существует семейное предание, известное нам, правда, только из одного источника – мемуаров племянника Н.П. Игнатьева Алексея Алексеевича Игнатьева – царского и советского генерала, автора книги «50 лет в строю», который рассказывает об инциденте, случившемся тогда с его дядей в Лондоне. А именно: в музее новейшего английского вооружения русский военный атташе Н.П. Игнатьев был пойман на краже. При выходе в его кармане обнаружился новейший унитарный патрон для нарезного оружия, который он, взяв с выставки, положил в карман якобы машинально, по ошибке…
Повторю, что никаких документальных свидетельств об этом инциденте не существует. Но… в мае 1857 г. Игнатьев вдруг покидает Англию и берет отпуск «для лечения» (еще во время Крымской войны он на маневрах упал с лошади и сильно повредил ногу). И больше он в полном объеме к своим обязанностям в Лондоне не возвращается. Практически год полковник колесит по Европе и странам Средиземноморья, останавливаясь то там, то сям… Во время короткого пребывания в Петербурге встречается с Александром Вторым, который все это время следил за донесениями крестника. Царь выразил удовлетворение и даже наградил за работу в Лондоне орденом Св. Владимира 4-й степени.
Это был уже второй орден Игнатьева. Первый — Св. Станислава 2-й степени — он получил за работу на Парижском конгрессе весной 1856 года.
Вопрос: почему инцидент с патроном, если он имел место, не нашел отражения в документах и не лег пятном на репутацию молодого дипломата? Может быть потому, что…
1. Крымская война была завершена. Парижский конгресс расставил все точки над i. Все хотели мира, и тревожить его новым дипломатическим скандалом никому не хотелось.
2. Российский военный атташе был не обычным дипломатом, а еще и крестником российского Императора, а заодно, к слову говоря, и сыном Санкт-Петербургского генерал-губернатора, каковую должность уже занимал тогда П.Н. Игнатьев.
3. Ну, и наконец, патрон-то злополучный остался-таки в Англии…
Что касается вопросов репутации и чести, то действовал ведь российский дипломат не в личных интересах, а своего государства…
В это же самое время граф Е.В. Путятин, которому было поручено помешать Англии с Францией монополизировать отношения с Поднебесной, торчал без толку в Кяхте, на границе с Монголией, в ожидании разрешения на въезд в Китай. Китайцы его пускать к себе не хотели, опасаясь, что Россия примкнет к европейским «налетчикам». А генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев, который еще не стал ни графом, ни «Амурским», искал на Амуре способы договориться с восточными соседями хотя бы о совместном использовании гаваней тихоокеанского побережья севернее Кореи для зимовок русского военного флота на Тихом океане…
Конечно, работая в Лондоне, задания Игнатьев получал не только от военного ведомства, но и от нового министра иностранных дел. А.М. Горчакова интересовали действия английских войск в Персии и Индии. И потом, пока Игнатьев лечил ногу на европейских курортах, а затем осматривал достопримечательности Афин и Бейрута, Яффы и Иерусалима, Мальты и Неаполя, именно МИД приготовил ему новое задание, которое в работах биографов Н.П. Игнатьева сегодня именуется «Миссией в Хиву и Бухару». При этом сами биографы отмечают, что родственники и знакомые, провожавшие Игнатьева в среднеазиатскую экспедицию, прощались с ним как будто навсегда – среднеазиатские ханы и эмиры гостеприимством русских посланников не баловали.
Отправить 26-летнего полковника Игнатьева во главе экспедиции в Хиву и Бухару было решено еще в октябре 1857 г., но так как в зимнее время переход через пустыню представлялся чрезмерно сложным, выход назначили на апрель 58-го. Цели были определены А.М. Горчаковым дипломатические – подписание дружественных договоров с эмирами; и научные, сиречь разведывательные – топографическая и гидрографическая съемка в бассейнах Амударьи и Сырдарьи. Британия укреплялась в Афганистане, и Россия также срочно осваивала и укрепляла свои южные рубежи.
Отряд Игнатьева должен был караваном дойти до Арала, затем на судах Аральской флотилии по Аралу и Амударье подняться до Чарджоу, откуда опять караваном следовать до Бухары. А обратно – через Самарканд, Ходжент и Ташкент, вниз по Сырдарье к Аралу…
Путешествие, как и предполагалось, выдалось сложным и опасным. В итоге задачи свои миссия выполнила только наполовину. В Хиве местный хан, добиваясь от Игнатьева подписания договора на своих условиях, едва не захватил того в плен. Спас положение сначала пистолет, предусмотрительно спрятанный в складках одежды, а затем подоспевшие казаки. Зато в Бухаре усилия Игнатьева были вознаграждены арабским скакуном (которого он по возвращении подарил цесаревичу Николаю Александровичу) и слоном в дар Александру Второму…
Вернулась экспедиция в конце ноября, когда ее уже перестали ждать. На границе Игнатьева встретил пакет от Александра Второго с распоряжением отправиться с миссией в Китай. В Петербурге он вместе с орденом Св. Анны 2-й степени получил и чин генерал-майора Свиты Его Императорского Величества. А на титульном листе его доклада о командировке в Хиву и Бухару Государь собственноручно начертал: «Читал с большим любопытством и удовольствием. Надобно отдать справедливость генерал-майору Игнатьеву, что он действовал умно и ловко и большего достиг, чем мы могли ожидать».
Продолжение следует…
