Волей-неволей мне приходится сделать несколько отступлений, чтобы очень сжато обрисовать пейзаж, на фоне которого проходила командировка Игнатьева; некоторые особенности времени и пространства, которые благоприятствовали или наоборот препятствовали выполнению его задания.
В главе о заключении Айгунского и Тяньцзиньского договоров уже говорилось о том, что при заключении их в действиях китайской стороны просматривалась определенная тактика. А каков был механизм принятия решений в китайской верхушке, кто решал, если не верховный правитель?
С 1850 г. Китаем правил император (богдыхан) Айсиньгёро Ичжу, который был старше Игнатьева ровно на полгода. Чаще его называют «Сяньфэн», но это не имя, а девиз правления, означающий «Вселенское процветание». У каждого китайского императора был свой девиз и очень часто в различных источниках информации их теперь называют не по именам, а именно по девизам правления.
Ичжу родился в 1831 году в императорском летнем дворце Юаньминьюань, в 8 километрах к северо-западу от Пекина и был четвёртым сыном императора, правившего под девизом «Даогуан» (Сияющий путь). Согласно источникам, еще в юном возрасте Ичжу превосходил литературными и административными способностями своих братьев. Поэтому Даогуан решил сделать его своим преемником. Императором Китая Ичжу стал в 19 лет, и за время его правления династия Цин пережила несколько войн и восстаний. В том числе Вторую Опиумную войну, восстания тайпинов и няньцзюней. Сяньфэн оказался последним китайским императором, обладавшим единоличной властью.
Еще источники говорят, что Ичжу был правителем праздным, а человеком избалованным, и даже ушел он из жизни в 1861 году «от излишеств». Во его время Китаем фактически управляла группа высших чиновников Госсовета, которая, в свою очередь, состояла из нескольких враждующих группировок. Каждая из них, действуя, втайне от своих соперников, старалась склонить императора на свою сторону. Ведь, не смотря на склонность к праздному образу жизни, Ичжу не был человеком безвольным. Наряду с единоличной властью Бог наградил его вспыльчивым характером, и под горячую руку он мог, в прямом смысле, снести голову сановнику любого ранга.
Тем не менее, если время торопило, а император изволил наслаждаться жизнью в одной из загородных резиденций, высшим государственным чиновникам приходилось зачастую действовать и без согласования. Например, по одной из версий китайских историков, Тяньцзиньские договоры 1858 г. с Англией, Францией, Америкой и Россией, были подписаны главой Госсовета Гуй Ляном и Хуа Шанем – без предварительного одобрения их богдыханом. И именно потому они не были вовремя ратифицированы (кроме как с Россией) – сановники из Госсовета просто боялись доложить о них богдыхану, тянули время. А, когда все открылось, Гуй Лян вынужден был попроситься на пенсию, а Хуа Шань со страху совершил самоубийство. В эту версию вписывается и поведение И Шаня, заключившего двумя неделями ранее Айгунский договор с Н.Н. Муравьевым.
Договориться европейцам с китайцами было трудно не только по причинам материального характера. На протяжении большей части своей истории у Древнего Китая не было соседей, равных ему по уровню развития культуры, сложности государственного аппарата, численности населения или богатства. Римская империя далеко, Индия отделена горами, а кочевые народы степи, хотя и представляли военную угрозу, считались некультурными варварами. Это укрепляло убеждение, что Китай – это и есть весь цивилизованный мир.
Когда иностранные правители или их послы приезжали ко двору Сына Неба, они должны были совершить перед ним «коутоу», то есть – три коленопреклонения и девять земных поклонов – ритуал признания верховенства императора. Должны были преподнести дань в виде экзотических предметов своих стран. В ответ император одаривал их гораздо более ценными подарками (шёлк, фарфор, деньги) и даровал им «инвеституру» – официальное подтверждение их права управлять своими землями от его имени.
С европейской цивилизацией Китай контактировал только на своей территории, принимая путешественников и купцов на своих условиях. Сам Китай никогда не снаряжал дальние морские экспедиции за исключением короткого периода в начале 15 века.
Флот Чжэн Хэ насчитывал до 300 кораблей и до 30 000 человек. Корабли–«сокровищницы» были крупнейшими в мире для своего времени. Он посетил более 50 стран – от Явы и Цейлона до Аравии и берегов Африки. Чжэн Хэ вёл дипломатические переговоры, устанавливал торговые связи, привозил экзотические товары. И совсем немного не хватило Чжэн Хэ времени и сил, чтобы открыть для Китая Европу.
Чжу Ди умер, на смену ему пришел старший сын Чжу Гаочи император «Хунси» (Великое сияние), который правил всего 9 месяцев, но за это время успел сжечь все корабли, так как и содержание флота и экспедиции обходились казне слишком дорого. Следующий император Чжу Чжаньцзи по прозвищу «Сюаньдэ» (Провозглашение добродетели) вновь построил корабли и отправил Чжэн Хэ в седьмую по счету экспедицию. Но во время ее адмирал умер, замены ему не нашлось. Тут вся мореходная эпопея Китая и закончилась, хотя адмирал до сих пор почитается в нем как символ мирной дипломатии и мореходного искусства.
Во время Опиумных войн Китай впервые столкнулся с технологически превосходящими его западными державами и испытал глубокий шок от осознания того, что существует другие, могущественные цивилизации, которые не только не признают верховенства Сына Неба и не намерены падать перед ним ниц, но способны навязать ему свои условия.
При Сяньфэне положение Китая в целом, и в особенности династии Цин осложнилось еще и тем, что в южных провинциях разгорелось крестьянское восстание – тайпинов. Постепенно продвигаясь на север, оно охватывало все новые и новые территории с целью как раз свержения «северной», маньчжурской династии Цин. Между собой китайские сановники шептались о том, что «с европейцами хоть договориться можно, а тайпины «цинам» будут просто головы резать, не вступая ни в какие переговоры». Некоторые полагали, что только европейские войска и могут тайпинов остановить.
После расстрела англо-французской эскадры из орудий крепости Дагу в 1859 г., китайское руководство ожидало, что европейские державы откажутся от военного давления и предпримут попытку мирных переговоров. Для размещения их представителей Госсовет даже распорядился подготовить и отремонтировать отдельные здания в центре Пекина. Англичанам предназначался особняк из 170 комнат! Французам немногим меньше. На фоне этих дворцов «апартаменты», занимаемые российским посланником, выглядели, в лучшем случае, дачным домиком. С той же, примерно, разницей отнеслись в Пекине и к приезду Игнатьева, и к начатым им переговорам с Россией.
Продолжение следует…
