На другой день после прибытия в Тяньцзинь Игнатьеву прислали свои визитные карточки местные главные сановники. Посыльный передал их извинения, что не смогли прибыть лично, так как выехали встречать Уполномоченного Госсовета Гуй Ляна. По всему было видно, что местные чиновники искали дружбы с русским посланником, но опасались реакции Пекина.
Зато представители местного купечества посетили его лично, и он обещал им, что при нем в городе грабежей и насилия не будет, и все люди могут спокойно заниматься своими делами и что если бы Госсовет официально обратился ко нему… и т.д., и т.п. К тому времени Игнатьев уже знал, что боевые действия приостановлены, что 17 августа Уполномоченные союзников заявили китайцам свои окончательные требования и Гуй Лян письменно с ними согласился. Таким образом переговоры между двумя воюющими сторонами стали складываться без участия России.
После окончания переговоров для получения ратификаций уполномоченные собрались отправиться в Пекин. Без войск, только в сопровождении конвоя. У англичан он должен был состоять из 500 человек пехоты, 300 драгунов, 200 конных сикхов и двух артиллерийских батарей. Об этом Игнатьеву сообщил сам лорд Элджин. И спросил совета – достаточно ли? Игнатьев ответил, что такой конвой унизит и напугает китайцев, что довольно было бы и 100 человек, но если лорд опасается за свою безопасность…
Барону Гро, с которым русский посланник сошелся гораздо ближе, чем с высокомерным лордом Элджином, Игнатьев сказал, что англичане ведут свою игру с целью получить бОльшую, чем французы, контрибуцию (он и между союзниками умудрялся сеять недоверие)… Что касается аудиенции у богдыхана, то конечно необходимо требовать проведения ее на цивилизованный европейский манер…
Переговоры союзников с Гуй Ляном продолжались до 25 августа. Итоговые документы уже были готовы к подписанию, когда вдруг прошел слух, что у Гуй Ляна может не оказаться официальных полномочий. На прямые вопросы китайский сановник отвечал невразумительно, несколько раз ему делалось дурно, он ссылался на болезнь свою и возраст… Надо сказать, что Гуй Ляну на тот момент действительно было уже 78 лет и он был полуслеп, глух и немощен… Полномочий своих он так и не подтвердил, из чего союзники сделали вывод, что китайцы переговорами просто тянули время, собирались силами. Так что войскам был отдан приказ двигаться дальше.
Все время пребывания в Тяньцзине Игнатьев старался стать для союзников «главным консультантом по Китаю». И ему во многом это удалось. Очень похоже, что и разоблачение Гуй Ляна произошло не без его участия. Во всяком случае, 28 августа при выезде из Тяньцзиня лорд Элджин посетовал, что, вероятно, это русские расстроили переговоры из желания «довести дело до крайности»…
Дальше случилось самое интересное, а что именно, стало известно из доклада Игнатьеву его помощника Льва Баллюзека, который оказался очевидцем событий.
Следующие переговоры союзников с китайцами были назначены в городке Тунчжоу, уже под Пекином. Для участия в них союзниками из местечка Чжанцзявань, где временно разместился их штаб, была отправлена делегация из 37-ми человек (с учетом охраны), за которой увязался и корреспондент лондонской «Таймс» Томас Боулби. Руководил делегацией первый помощник и личный переводчик лорда Элджина Гарри Паркс.
Переговоры закончились принятием китайцами всех условий, кроме двух. 1. Церемония представления Уполномоченных богдыхану. 2. Немедленный отвод союзных войск от Пекина обратно в Тяньцзинь. Китайские «голуби» уже были в двух шагах от своей цели – заключения мирного договора. С тем переговорщики союзников и отправились обратно в Чжанцзявань.
Каково же было их удивление, когда на полпути они вдруг обнаружили, что вышли в тыл огромной китайской армии, которую китайцы собрали и развернули на случай, если союзники захотят вместо переговоров штурмовать Пекин. Собрали ее, разумеется, воинственные китайские «ястребы». Собрали наспех из войск, уцелевших после Дагу, пополнив местными крестьянами. Под командованием военачальника Сэн Вана эта армия насчитывала около 60 тыс. человек, включая 8 тыс. монгольских конников. Здесь же были собраны и остатки китайской артиллерии. В том числе даже пушки с деревянными стволами, скрепленными железными обручами… Развернутая навстречу противнику, армия Сэн Вана отрезала парламентеров от расположения союзного корпуса.
Также был изумлен внезапным появлением китайской армии и английский полковник Уолкер, которому приказано было встретить делегацию Паркса, и который тоже уперся в китайские построения только уже с фронта.
Остановился в ожидании дальнейших распоряжений командования и передовой отряд французов. Скрытый и невидимый за высоким гаоляном, он притаился совсем рядом с правым флангом китайской армии.
Надо сказать, что никто не препятствовал парламентерам союзников в их возвращении к своим. Но Паркс, удивленный и разозленный увиденным (ведь на переговорах китайцы уверили его, что воевать не намерены), решил вернуться обратно в Тунчжоу и потребовать объяснений. Он так и сделал, взяв с собой 1-го сопровождающего. Остальным было велено ждать – god dammit, что они и сделали, хотя до своих оставалось им ходу около четверти часа.
Повторюсь: воевать китайцы уже не собирались, и «голуби» из Госсовета реально искали мира. Но обе стороны боялись вероломства друг друга и это недоверие держало их в напряжении. Оно же заставило «ястребов» – наиболее воинственную часть китайского руководства, собрать это новое войско. Обычная ситуация в государстве, где государь – в данном случае император Сянфэн – пренебрегает своими обязанностями правителя.
Дальше – случай! Когда Паркс оставил своих людей загорать на травке и направился обратно в Тунчжоу, когда французский отряд остановился, уткнувшись во фланг китайскому войску, когда английский полковник Уолкер выехавший встречать парламентеров, остановился в раздумье перед фронтом китайской армии…
…французскому офицеру-интенданту, выехавшему из лагеря союзников на поиски провианта, приглянулся вьючный лошак, которого, проезжавший мимо монгольский всадник, вел в поводу. Фуражиры союзников остро нуждались в гужевом транспорте. И француз попытался отобрать лошака у монгола. Ведь он уже чувствовал себя победителем и на «законном» основании хотел этого лошака заполучить! Не исключено, что он даже пытался всучить монголу какие-то деньги. Но монгол заупрямился и завязалась драка. Француз тянул лошака в свою сторону, монгол в свою… На подмогу монголу подоспели еще несколько всадников. И тогда полковник Уолкер, который стал свидетелем этой драки, обнажив саблю и пришпорив коня, бросился на выручку французу.
Саблю у него монголы тут же отобрали, ей же рассекли полковнику голову. И когда, спасаясь от монголов, Уолкер с окровавленной головой скакал вдоль строя китайского войска под хохот и улюлюканье, по нему раздалось несколько выстрелов – сначала из ружей, а потом и из пушки – потехи ради…!
Но командир французского отряда, скрытого зарослями гаоляна, ничего этого не видел. Поэтому, услышав канонаду, предположил, что начались боевые действия. Он построил 500 своих бойцов в боевой порядок и ударил во фланг китайской армии.
На шум битвы подтянулись основные силы союзников и ударили во фронт… Так что за несколько часов крестьянская армия Сэн Вана была разбита наголову. И монголы не спасли!
Оно бы и ладно. Армия эта против штурмовиков экспедиционного корпуса все равно бы не выстояла. Но парламентеров, когда началась вся эта заваруха, китайцы окружили, разоружили, связали и угнали в китайский тыл.
Лорд Элджин, узнав о пленении переговорщиков, о пропаже Паркса, которого он очень ценил, пришел в ярость. А когда ночью кумирню, в которой он ночевал, чуть не взорвали китайские диверсанты, приказал Чжанцзявань сжечь и сравнять с землей.
С перепуганными китайскими посыльными, которых прислали «голуби» из Госсовета и которые твердили, что случилось недоразумение, английский Уполномоченный передал Госсовету ультиматум: или ему возвращают в целости и сохранности пленных переговорщиков, или он сожжет Пекин, а заодно и смахнет с трона Поднебесной династию Цин…
Как бы в подтверждение его намерений французские части, обойдя Пекин с севера, захватили, разграбили и сожгли один из самых богатых дворцов императорской семьи – летнюю резиденцию Юаньминъюань. Драгоценностей там было столько, что англичане обиделись. Лорд Элджин предложил французам собрать все награбленное и устроить честный аукцион, чтобы те, кто не участвовал в грабеже дворца, могли получить свою долю. Так и сделали.
К несчастью (ну, не к счастью же, хотя нам это и сыграло на руку) китайцы не смогли полностью выполнить требование лорда Элджина – две трети переговорщиков к тому времени уже были убиты или замучены до смерти. Богдыхан бежал из Пекина в горы, где у него тоже был дворец – Горное убежище от летнего зноя…
Вот теперь китайцам уже точно до зарезу был необходим посредник, который бы вытащил их из безвыходной ситуации… И единственным в мире претендентом на эту роль остался к этому моменту русский посланник Николай Игнатьев.
* * *
Среди многих сокровищ дворца Юаньминъюань в руках у французов оказался и секретный архив Госсовета. Игнатьев очень опасался, что документы, рассказывающие о действительном состоянии дел между Россией и Китаем, попадут к союзникам. Он предусмотрительно никогда не подписывал бумаги на китайском языке. Но ведь там были и экземпляры на русском… Так и случилось! К счастью, благородный барон Гро, не читая, передал документы российской части архива российскому посланнику – в знак дружбы …
Через год в Париже российский посол гр. Павел Киселев случайно на улице купит у подвыпившего французского матроса еще один документ из зтого самого архива – Тяньцзинский договор между Китаем и Россией, подписанный в 1858 г. Е.В. Путятиным и Гуй Ляном. Подлинник!
Продолжение следует…
